Опубликовано в рубрике Истoчник мaтeриaлa:
Tut.by
Рoвный aсфaльт зaкoнчился, лeс слeвa и спрaвa выстрoился сплoшным мaлaxитoвым зaбoрoм и зaкрыл сoбoй сoлнцe. Кaжeтся, eщe нeмнoгo — и eлoвыe лaпы сxвaтят и утaщaт в густыe зaрoсли, кoтoрыx — кoму скaзaть! — eщe кaкиx-тo пaру дeсяткoв лeт нaзaд здeсь нe былo и в пoминe. Зaтo вмeстo ниx были шкoлa, клуб, кирпичный зaвoд, бoльницa, фeрмы, сoтни дoмoв и дaжe стaриннaя пoмeщичья усaдьбa — дa-дa, Дeмьянки Дoбрушскoгo рaйoнa Гoмeльскoй oблaсти были крeпкoй дeрeвнeй, кoтoрую в нaши дни нeпрeмeннo бы пeрeимeнoвaли в aгрoгoрoдoк. Нo пoслe кaтaстрoфы нa ЧAЭС всю ee тысячу житeлeй рaссeлили пo бeтoнным кoрoбкaм бoльшиx гoрoдoв. Ну кaк всю — в 2004-м здeсь жили 38 чeлoвeк, a в 2019-м oстaлся oдин. Никoлaй Ивaнoвич Дoрoшeнкo ни тoгдa, ни пoтoм из своего дома № 89 никуда не поехал. Соседские постройки уже давно сравняли с землей бульдозеры, на много километров вокруг ни души, а у него на окнах белоснежные занавески, по телевизору новости, в огороде помидоры с арбузами. И — ставшая родной земля под ногами.
Этим материалом TUT.BY продолжает свой Проект «Я живу» — о деревнях, агрогородках, поселках, где нет гипермаркетов, парков, ресторанов и баров, порой — даже школ и рабочих мест. Зато есть люди — те маленькие и незаметные порой Личности, которые живут в нашей с вами стране: рождаются, женятся, растят детей, встречают гостей, ищут работу, хоронят стариков — и очень любят свою родину. Это проект не о попсовых и вылизанных турмаршрутах, это истории о настоящей Беларуси и настоящих белорусах, а еще — об искренней любви к месту, где родился, вырос и остаешься по какой-то причине или всему вопреки.
— Из Демьянок я уезжал в своей жизни всего трижды. Раз в больницу, второй раз — в санаторий, а третий — в 80-м на Олимпиаду.
— Ух ты! Ездили Олимпиаду смотреть?
— Какое! Скажешь тоже! Кто меня туда звал? Строили мы там все перед олимпиадой, плотником был, — помешивает в кастрюльке на летней кухне свой будущий обед хозяин. Под ногами вьется юлой и никак не нарадуется гостям, дворняга Пальма. Николай Иванович с ней строг: просит не мельтешить.
— Вот у нее батька был знаменитость, в кино снимался. Тузиком звали, задрали волки его.
— Прям в кино?..
— А ты, думаешь, у меня первая? Знаешь, сколько тут уже всяких журналистов бывало? — И Николай Иванович нарочито меняет интонацию. — «А как вы живете?», «А не боязно?», «А волки?», «А радиация?» Тьфу! Одно и то же спрашивают. Всякую чушь. Ну, что стали? Идем в хату, — и пенсионер уже тащит из кладовой два новых стула. Ставит их посреди комнаты, сам садится у стола с газетой с программой телепередач и хитро прищуривается: ну, мол, что вам рассказать?
А не будешь же уже мямлить про радиацию, волков и одиночество!
«Здоровые хлопцы уехали — и тут же поумерли»
В режиме полного одиночества Николай Дорошенко живет уже лет семь — с тех пор как похоронил жену. В сельсовете было надеялись, что после этого пенсионер переедет в город к детям. Но никуда он не поехал. Зачем, говорит?! Раз в неделю к нему приезжает автолавка, есть связь и электричество. Жизнь идет своим чередом.
— Еще жонка моя была живая, профессор сюда приезжал из Ленинграда, доктор радиологических наук. Так вот я вышел, да задаю ему вопрос: жить нам здесь можно или нет. А он и отвечает: «Не можно, а нужно». И председатель тут с ним был, так он ему и говорит: зачем вы людей отсюда повыгоняли? На погибель вы их выгнали. И он прав. Когда я сюды приехал жить, на кладбище было только три могилы. А потом, после этого отселения, туда-сюда — и везут, туда-сюда — и снова везут. Да такие здоровые хлопцы были, а как уехали и тут же поумерли! Потому что все у них наперекосяк пошло не на родине — кто горелку пить от тоски в этих ваших столицах начал, кто ширяться, — уверен Николай Иванович.
Демьянки исчезли не сразу. Первые дома опустели в 90-х, когда деревня оказалась в зоне последующего отселения. Но кто хотел — остались. Немного, правда. Потом — кто умер, кого забрали дети.
— Никто никого силой не заставлял в 90-е уезжать. Но, понимаешь, тут такая агитация шла! Говорили и что вода заражена вся, и с земли ничего нельзя брать. Ага! Пять лет после аварии жили — и можно, а тут нельзя. Доходило до смешного. Одна бабка с другой на улице встречаются — и та говорит: я сегодня в огороде во-о-от такую радиацию видала. И показывает руками, ну как рыбак, знаешь? Я услыхал да не выдержал: «Какая, к черту, радиация? Вообще уже рехнулись!» Ну, а другие и не боялись, другим просто захотелось льгот, комфорта — да туалет чтобы не на улице был. Мне тоже дали квартиру в Гомеле, но я в ней даже не был ни разу. Там сын живет. Я вон, на этой своей земле да с «во-о-т такой радиацией» неплохо себя чувствую.
«Поговорить надо — есть телефон, или к жене на могилку схожу»
Николай Иванович — не коренной житель Демьянок. Сам родом из Черкасской области, с женой белоруской познакомился, когда служил в армии. В 61-м семья переехала сначала в Добруш, но Демьянки, что в 25 км от него, молодым понравились больше.
— Тут же ого-го какая деревня была! Школа десятилетка двухэтажная, магазины, клуб, комплекс тысячник построили для быков! Мой дом на улице Советской, то есть, центральной, получается. Здесь вон Купреева Надежда жила, тут — Ковалев, тут Аксинка, дальше другие Ковалевы, — тычет пальцем в заросли Иван Николаевич.
Теперь, говорит, оттуда если кто и покажется живой, так только дикий зверь.
— Ну, а что волк? Выхожу — стоит смотрит. Я на него. Он — на меня. Да и пошел по своим делам. А недавно рысь видел: лапы во, а на ушах кисточки — красива-а-ая. Кабаны — так те тут в огороде постоянно… Не боюсь я никого, не смотри на меня так. Запомни, зверь, если не больной, никогда не нападет. Людей надо бояться. Но и с ними можно поговорить всегда, а уж не поймет — тогда в лоб.
Правда, в гости к пенсионеру не то что незваным гостям, но даже родственникам попасть непросто — необходим специальный пропуск: зону отселения круглосуточно патрулируют специальные наряды милиции.
Оживает деревня лишь на Радуницу, когда ее бывшие жители приезжают сюда на могилки по традиции почтить память умерших родственников.
В отличие от переселенцев Николай Иванович в свои 78 чувствует себя, по уверениям, просто отлично.
— СИЧ (счетчик излучений человека) только первые два года превышение показывал, а потом восстановилось все. И флюорография тоже хорошая! — не без гордости сообщает пенсионер.
Моральный дух полесского робинзона также на высоте. Одиночество его не тяготит. В доме порядок, полы подметены, а каждая вещь на своем месте. Вчера, говорит, топил баню.
— Поговорить надо — вон телефон, детям звоню. Или на кладбище, на могилку к жене схожу. Ну или с Пальмой могу пообщаться. Кому скучно? Идем-ка сюда, покажу, — и Николай Иванович ведет нас в огород, где ровными рядами цветет картошка, уже завязались помидоры, кукуруза вымахала под три метра, а к августу, если погода не подкачает, будут, говорит, даже свои арбузы. А вот из хозяйства у последнего жителя Демьянок остались лишь пару ульев — да и те уже с дикими пчелами, — четыре курочки и петух.
На прощанье Николай Иванович советует нам посмотреть на вторую по счету — после него самого, конечно! — достопримечательность Демьянок — старинное поместье Герарда. Усадьба имеет статус историко-культурной ценности. С 1876 года имение принадлежало тезке нашего героя Николаю Герарду, видному российскому деятелю, который в начале 19 века был генерал-губернатором Финляндии. Сейчас из-за всей этой пропускной волокиты туристы просто так туда попасть не могут, а сталкеры уже вдоволь насмотрелись и на старинный мост, и на красные кирпичи, привезенные аж из самого Лондона. К тому же, с недавнего времени усадьба на консервации — все входы-выходы и окна заложены. Местные краеведы, говорят, пытались отыскать наследников поместья — и нашли дальних родственников Герарда в Финляндии, но те не проявили особого интереса к родовому гнезду. А потому, скорее всего, его будущее, как и будущее Демьянок, предрешено.
Теги: Гомель